5a474467     

Алексеев Сергей - Сокровища Валькирии 5



Сергей Алексеев
Хранитель Силы (Сокровища Валькирии 5)
1
Коноплев не любил море, хотя более сорока лет жил на самом берегу, и в
осенние шторма волны докатившись до усадебной изгороди, а брызги и водяная
пыль доставали кроны кипарисов и крышу дома. А порой накрывали сад, отчего
фрукты и виноград вызревали солоноватыми, и отдельные сорта даже горькими.
Не зря этот берег назывался Соленой Бухтой.
Он делал вино, однако сам не пил и почти все продавал отдыхающим, в
большинстве случаев северянам, которые ничего не пробовали слаще морковки и
были в восторге от крепости вина и его вкуса. Земля, трава, деревья и сам
кирпичный дом давно напитались морской солью, испаряющейся в воздух даже
зимой, и потому Виктор Сергеевич всегда ощущал горечь на губах и во рту.
Особенно его доставал шум прибоя, и если море разыгрывалось ночью, он
не мог спать и в поисках тишины спускался в бетонированный блиндаж --
винный погреб, где для этой цели стояла раскладушка со спальным мешком.
Несмотря на солидный возраст, он ничем не болел, выглядел молодо и
голос был не старческий -- могучий низкий бас, как у оперного певца. Кроме
сада, рыбалки и добычи антиквариата со дна ненавистного моря, у него было
два страстных занятия -- чтение газет, которые он выписывал или в последнее
время покупал пачками, вплоть до "Пионерской правды", и второе, самое
любимое, -- кузнечное ремесло и кузня, выстроенная собственными руками еще
в пятидесятых годах, когда он перебрался на юг. Коноплев был открыт для
всех отдыхающих и почти ничего не таил от них, кроме содержимого каменного
сарайчика в дальнем углу сада, который обычно принимали за времянку для
"дикарей". Еще в юности он попробовал этого ремесла и всю жизнь тосковал по
нему, и тут дорвался до милой сердцу стихии огня, металла и его
перевоплощения.
В доме и усадьбе все было кованое: калитка и узоры над окнами, кровати
и цветы в вазах. Повсюду лежали запасы железа самого разного профиля, особо
ценное, выплавленное на березовых углях и добытое в сносимых старых домах и
церквях, оно хранилось отдельно, в специальном сарайчике, недоступное соли
морского воздуха, от которого меняло кристаллическую структуру.
После бархатного сезона, с наступлением осени, когда разъезжались
последние отдыхающие, Виктор Сергеевич отпирал кузню и, словно
чародей-огнепоклонник, возжигал горн, почти не гаснущий до весны.
С апреля по октябрь он не носил никакой одежды, кроме плавок, загорал
до синего, негритянского отлива, за что носил прозвище Мавр, и часто смущал
своим голосом и видом одиноких женщин. Он настолько привык к прозвищу, что
давно отзывался на него и бывало, что представлялся так своим квартирантам.
В последние годы, как и все вокруг, он зарабатывал тем, что пускал к себе
"дикарей", заселяя ими две времянки и три отдельных комнаты дома. Он долго
удерживался от такого бизнеса, с весны до осени посторонних на свою усадьбу
не пускал принципиально, и лишь когда умерла жена, не из-за денег, а от
тоски поселил в доме отдыхающих. А за зиму соорудил в саду две времянки, и
в самый разгар сезона население усадьбы доходило до пятнадцати человек.
В восемьдесят седьмом году, в бархатный сезон к Мавру явился немец
Фридрих Шосс -- старик лет семидесяти, очень хорошо говорящий по-русски (в
то время иностранцы хоть и робко, но уже начали осваивать Крым). Объяснил,
что в гостинице "Ялта" нет свободных номеров, а, дескать, так хочется
несколько дней покупаться в море. Мест не было и у Мавра, но этот немец так
нас



Содержание раздела